Наши бурсы и пансіоны.

Единственными питомниками того, всетаки многочисленнаго ученическаго состава, которымъ несомненно будетъ заполнена организуемая теперь у насъ русская школа, были наши бурсы и пансіоны.

Первыя мужскія ученическія общежитія, извѣстныя подъ названіемъ "бурсы", возникли у насъ впервые въ 60-хъ гг. прошлаго вѣка, стараніями и на пожертвованія нашихъ передовыхъ і народныхъ дѣятелей. Значительно позже, а именно, только въ концѣ 80-хъ гг., переняли у насъ ихъ организацію также и поляки и "украинцы".

По своей глубокой древности самой замѣчательной изъ нашихъ бурсъ является Львовская Ставропигійская бурса, основанная одновременно съ львовскимъ Ставропигійскимъ братствомъ, для учениковъ братской школы, въ концѣ XVI в., значить, существующая уже свыше 300 лѣтъ.

Другія старыя наши бурсы — Перемышльская (Николаевская) и коломыйская (Михайловская) обѣ при мѣстныхъ церковныхъ братствахъ. Послѣдняя изъ нихъ, учрежденная Фед. Ив. Бѣлоусомъ, бывшимъ директоромъ коломыйской гимназіи, была долгіе годы единственнымъ убѣжищемъ для крестьянскихъ дѣтей, посѣщавщихъ единственную на все Покутье коломыйскую гимназію, въ особенности изъ Гуцульщины.

Приблизительно такого же типа были въ то время бурсы и въ другихъ городахъ Восточной Галичины: при Русскомъ Народномъ Домѣ во Львовѣ, въ Станиславовѣ и въ Ярославлѣ. Онѣ содерживались отчасти на ничтожную плату, вносимую самими же воспитанниками, большей частью на пожертованія, деньгами и продуктами, нашей тогдашней, очень немногочисленной интеллигенціи, преимущественно сельскаго духовенства, безъ различія партій, между которыми въ то время еще такой глубокой пропасти, какъ нинѣ не существовало.

Первый пансіонъ для женской учащейся молодежи открыло въ львовскомъ Русскомъ Народномъ Домѣ Общество русскихъ дамъ въ 1893 г. для нѣсколькихъ дочерей священниковъ и учителей. Другіе возникли только въ 1909 и слѣдующихъ годахъ.

На первомъ съѣздѣ представителей карпато-русскаго студенчества во Львовѣ, въ 1902 г., при участіи также старшихъ народныхъ дѣятелей, было рѣшено, по настойчивому требованію молодежи, принять всѣ мѣры къ болѣе интенсивной поддержкѣ учащихся, въ особенности въ среднихъ учебныхъ заведеніяхъ. Русскій Народный Домъ во Львовѣ, содерживавшій уже издавна небольшую бурсу и поддерживавшій учащуюся молодежь стипендіями и единовременными пособіями, приступилъ въ слѣдующемъ 1903 г. къ расширенію своей бурсы, для каковой цѣли пріобрѣлъ соответственный участокъ земли по Курковой ул., на которомъ затѣмъ и былъ построенъ 4-этажный домъ, резсчитанный на общежитіе для 300 человѣкъ.

Въ то-же, приблизительно, время, основанноe во Львовѣ, Свято-Владимірское Общество открыло исключительно для крестьянскихъ мальчиковъ "Селянскую бурсу", а впослѣдствіи так-же и отдѣленія послѣдней въ провинціи.

Не безъ вліянія на усиленіе дѣятельности все еще немногочисленныхъ бурсъ осталось также и следующее политическое событіе. Въ 1907 г. быль введень въ дѣйствіе законъ о всеобщей подачѣ голосовъ при выборахъ парламентскихъ депутатовъ. Только что выпущенная изъ нашихъ бурсъ русская студенческая молодежь оказала своей живой и самоотверженной деятельностью въ выборной кампаніи до того очевидную и важную услугу русскому дѣлу, съ такимъ горячимъ рвеніемъ и глубокимъ знаніемъ родной крестьянской души "пошла въ народъ", что заслужила себѣ общую признательность не только со стороны своихъ, но даже во враждебной намъ печати. Наше общество впервые увидѣло положительные, блестящіе результаты нашего частнаго русскаго воспитанія молодежи и, поэтому, принялось за продолженіe этого благого дѣла съ удвоенной энергіей.

Въ слѣдующемъ, памятномъ 1908 г. посѣтили Галичину и Буковину, на обратномъ пути изъ славянскаго съѣзда въ Прагѣ, извѣстные у насъ подъ общимъ названіемъ "русскіе гости", русскіе общественные дѣятели изъ Россіи, съ гр. В. А. Бобринскимъ во главѣ. Ихъ кратковременное пребываніе въ Карпатской Руси, открыло также въ области русскаго воспитанія нашей молодежи новую эпоху.

Послѣ перваго, бѣглаго ознакомленнія съ положеніемъ русскаго дѣла въ Галичинѣ, гр. В. А. Бобринскій замѣтилъ, что количество нашего интеллигентного сословія, которое одно способно вести успѣшную борьбу за русское національное дѣло въ Австро-Венгріи, крайне немногочисленно. Это печальное явленіe признано было самымъ крупнымъ недостаткомъ нашей народной жизни, съ устраненія котораго прежде всего и слѣдовало начинать коренное переустройство всей народной организации на началахъ не отвлеченно-теоретическаго исповѣданія единства Руси, а живого, идейнаго и реальнаго сліянія Карпатской Руси съ Россіей.

И, поэтому, дѣло лучшей постановки нашихъ бурсъ и пансіоновъ гр. В. А. Бобринскій поставилъ во главу угла всей нашей народной дѣятельности.

И съ небывалымъ у насъ прежде всеобщимъ напряженнымъ интересомъ и горячимъ воодушевленіемъ, наши народные дѣятели и организаторы принялись за осуществленіе великой патрютической мысли нашего друга.

Подъ вліяніемъ этой мысли и въ обществѣ и въ печати стали у насъ все громче требовать и настойчивѣе пропагировать необходимость скорѣйшаго залѣченія прежняго чувствительнаго недуга организаціи, вызваннаго, впрочемъ, неблагоприятными условіями жизни и окруженья, а именно, уклоненія преимущественно въ сторону "высокой политики" и пренебреженія экономическими вопросами и социальными интересами народныхъ массъ. Между тѣмъ, на общій ходъ и направленіе политическихъ дѣль и событій въ странѣ все равно никакого вліянія наша организація но имѣла и имѣть не могла, и потому всѣ наши неимовѣрныя усилія и жертвы въ этомъ отношеніи были болѣe или менѣе бесплодны и напрасны.

Съ другой же стороны, живая работа въ народѣ, на просветительной и экономической почвѣ, сулила организаціи не только возможность пріобрѣтенія, собственно же закрѣпленія давно уже пріобрѣтенныхъ симпатій народа, но даже нѣкоторую самостоятельность дѣйствій и независимость положенія. Для достиженія этого самой жгучей необходимостью и являлось именно широкое и скорое образованіе возможно наибольшего числа независимой русской интелигенціи (адвокатовъ, врачей, инженеровъ и т. п.).

Въ то-же время было обращено живое вниманіе на полное отсутствіе у насъ русскаго національнаго воспитанія нашихъ женщинъ, чему прежде не придавалъ никто особеннаго значенія, опять-таки по поводамъ, вытекавшимъ изъ тѣхъ-же исключительныхъ условій жизни, въ которыхъ мы находились.

Всякаго, мало-мальски интересовавшагося воспитательнымъ дѣломъ въ Галичинѣ, наблюдателя несомненно поражалъ одинъ странный фактъ: именно, значительное количество мужскихъ и очень ограниченное число женскихъ воспитательныхъ и учебныхъ заведеній вообще. Австрійская система школьнаго воспитанія и образованія имѣла въ виду достиженіе, главнымъ образомъ, одной практично-эгоистической цѣли: подготовить, прежде всего, и хотя-бы въ очевидный ущербъ всѣмъ другимъ задачамъ публичной школы, хорошихъ чиновниковъ, годныхъ для государственной службы, т. е., прежде всего — мужчинъ. Женщинѣ поступать на эту службу не полагалось, следовательно, не нужно было, по австрійскому разумѣнію, и женскихъ школъ. За исключеніемъ 4-хъ правительственныхъ женскихъ учительскихъ семинарій, содерживавшихся на казенный счетъ по тѣмъ же узко-бюрократическимъ соображеніямъ, а именно для подготовки въ нихъ учительницъ начальной народной школы, другія женскія учебныя заведенія въ Галичинѣ содерживались частными лицами и общественными организаціями, конечно, только польскія и "украинскія". Въ общемъ, въ то время, когда въ духѣ этой тенденцій мужскихъ среднихъ учебныхъ заведеній въ краѣ было около 120, а высшихъ учебныхъ заведеній около 10, изъ женскихъ дѣйствовали только начальныя и, непосредственно къ нимъ примыкающая, собственно же являющіяся ихъ прямымъ продолженіемъ, городскія, т. наз. "выдѣловыя" училища и два съ небольшимъ десятка частныхъ учительскихъ семинарій и лицеевъ.

Та же тенденція была замѣтна и въ другомъ, не менѣе характерномъ обстоятельствѣ. Австрійскія власти вообще неохотно давали разрѣшеніе на открытіе частныхъ, въ особенности, мужскихъ учебныхъ заведеній. Частныя лица и организаціи націй "низшего разряда" ("minderwertige Nationen"), къ которымъ, прежде всего, былъ зачисленъ русскій народъ, впрочемъ, даже не признававшійся націей, вовсе не удостаивались этой высокой милости. Если же частныя лица и общества высшихъ, привиллегированныхъ націй, къ которымъ у насъ принадлежали поляки, съ разрѣшенія властей и открывали частныя мужскія училища, то правительство торопилось затѣмъ перенять ихъ на свое содержаніе, чтобы только имѣть ихъ въ своемъ полномъ вѣдѣніи и oпекѣ.

Полякамъ это положеніе вещей выходило на здоровье. Воспитывая и выпуская изъ года въ годъ большое количество своей мужской молодежи, поступающей затѣмъ на государственную или краевую, земскую службу, они держали исключительно въ своей власти всѣ отрасли администраціи, судопроизводства, народнаго просвѣщенія и хозяйства. Русская же мужская молодежь, если и допускалась вообще въ учебныя заведенія и проходила ихъ въ нищетѣ, голодѣ и холодѣ выбиваясь изъ силъ, все-таки благополучно до конца, то, въ концѣ концовъ, въ большинствѣ случаевъ или вовсе не допускалась на правительственную службу, или же, временно допущенная, подъ предлогомъ мнимой политической неблагонадежности, раньше или позже выбрасывалась безпощадно за-бортъ.

Что касается женщинъ, то, какъ уже было отмѣчено выше, онѣ на "мужскую" службу вообще не допускались, а потому и объ ихъ образовании никто не заботился особо. Въ частности же образованіе нашихъ русскихъ женщинъ долгое время находилось въ полномъ пренебреженіи и загонѣ. А между тѣмъ, именно наша женщина одна только и могла, за совершеннымъ отсутствіемъ публичной русской школы, воспитать грядущія поколѣнія въ русскомъ духѣ. Къ счастью, въ средѣ нашей народной организаціи скоро утвердилось правильное убѣжденіе, что мы сможемъ отстоять нашу русскую народность.

[Прикарпатская Русь]