КАРТИНКА ИЗЪ ГАЛИЦКОЙ ЖИЗНИ.   Яць (Яковъ) Зелепуга былъ мужикъ изъ рукъ вонъ плохой. Кому приходилось лѣтъ 30 тому назадъ проходить черезъ Бориславлъ, тотъ навѣрно могъ услышать въ кабакѣ или возлѣ кабака пьяный, охрипшій голосъ, выводящій одну и ту же меланхолическую пѣсню:        Ой не жалуй, моя мыла,      Що я пью,      Тогды будешъ жалуваты,      Якъ я вмру.  

Пріоръ іезуитскаго монастыря въ Тернополѣ, возвратясь изъ общей монастырской столовой, слегка зѣвая, готовился прилечь и отдохнуть послѣ хорошаго обѣда, для чего по случаю жаркой лѣтней погоды снялъ сапоги и рясу, какъ вдругъ въ дверь его кельи раздался стукъ. Наморщивъ лобъ и сдѣлавъ непріятную гримасу, пріоръ помолчалъ съ минуту, и только послѣ второго стука сказалъ.   — Войдите!   Съ низкимъ, утрированно смиреннымъ поклономъ вошелъ членъ конвента, патеръ Гаудентій.   — Вамъ что нужно, frater?—строго спросилъ его пріоръ.  

(Этюда изъ жизни прикарпатскаго народа).   I.   Натерпѣвшись и холоду, и голоду въ своей жизни, старый Шлема стремился доставить своему единственному сынишкѣ Гавѣ въ будущемъ вполнѣ обезпеченное положеніе, — въ этомъ стремленіи помѣшала ему чрезмѣрная любовь къ сыну: любовь заставляла его кусать больше, чѣмъ онъ могъ проглотить, ну и подавился старикъ, оставивъ Гаву безъ крейцера, но съ завѣщаніемъ: „Гава! при всякомъ, даже малѣйшемъ, хорошемъ случаѣ въ твоей жизни всегда повторяй: слава Богу, для начала и это хорошо!