Наши литературныи сепаратисты декламовали до недавна, що малорусскій народъ въ Галичинѣ, Буковинѣ и Украинѣ говоритъ однимъ языкомъ, що тотъ языкъ есть разомъ и письменнымь, т. е. литературнымь языкомъ и що толъко языкъ, на которомъ пишутъ сепаратисты, есть чистымь народнымъ языкомъ. Но уже на собраніи членовъ „Просвѣты“, отбывшомся 8 н. ст. сентября тек. года въ Тернополѣ, показалося, що тѣ деклямаціи лишены основанія. Одинъ членъ нарѣкалъ именно на то, що книжечки, издаваемыи „Просвѣтою“, а написанные украинскими авторами, непонятны русскому населенію Галичины. Въ отвѣтъ на то заявилъ п. Александръ Барвинскій, що невозможно издавати отдѣльныхъ книжечокъ для лемка, гуцула, подоляка и т. д., но що книжечки пишутся ва „письменной мовѣ“, которая есть однимь языкомъ на Галичину, Буковину в Украину. Тѣмъ заявленіемъ призналъ и Барвинскій, що народный языкъ не есть разомь и письменнымъ, т. е. литературнымъ языкомъ и що для того, дабы всѣ малороссы себе взаимно понимали, необходимо писати на литературномъ языцѣ. Казалось бы, що образовавныи сепаратисты имѣютъ такій литературный языкъ, общій малороссамь въ Галичинѣ, Буковинѣ и Украинѣ, такъ якъ иначе они не имѣли бы основанія къ сепаратизму и къ голошенью литературной „самостійністи“. Но всякому извѣстно, що у насъ каждый сепаратистъ имѣетъ не только свое отдѣльное правописаніе, но и свой отдѣльный языкъ, вслѣдствіе чего о одномъ малорусскомъ литературномъ язицѣ не можетъ быти и рѣчи, а то по той причинѣ, що для ознаменованія своего сепаратизма и для возможно далекого отдаленія мнимой малорусской рѣчи отъ русского языка, авторы сепаратистовъ употребляютъ найкрайнѣйшіи провинціализмы, самовольно куютъ слова и выкидаютъ изъ чистого малорусского языка каждое слово, употребляемое въ общерусской рѣчи. Ненависть до „московского“ языка играетъ у нихъ такую роль, що они не надумуются часто мало-русское слово, если оно похожое на великорусское, заступити польскимъ. Вслѣдствіе того языкъ, употребляемый авторами сепаратистовъ, есть карикатурою малорусского языка и онъ ровно непонятенъ галичанину и украинцу. То знаетъ каждый изъ галичанъ изъ собственного опыта, но найлучше доказано то въ статьѣ украинца Василя Чайченка п. з. „Галицькі вірші“,напечатанной въ VIII выпуску „Правды“ п. Барвинского за текущій годъ. Статью ту перепечатуемъ дословно и въ заключеніе выскажемъ наше мнѣніе о ея тенденціи. Не можемъ однако поминути предпосланного той статьѣ „Слівця від редакціи“ и для того даемъ цѣлую статью живцемъ на судъ нашихъ читателей. Вотъ она :
„Слівце від редакціі. Друкуючи статю Вп. Автора, маємо на думці небавом висловити наш погляд на сю весьма важну справу...
..................................................................
[...]
Весьма жаль, що статья п. Чайченка прекращена въ томъ-же VIII выпуску „Правды“ и що продолженія ея нѣтъ въ послѣдующихъ IX и X выпускахъ, хотя въ VIII выразительно сказано „далі буде“. Но и вышеприведенного довольно для доказательства, що русскіи сепаратисты будто пишутъ одною „мовою“, но галицкій сепаратистъ не понимаетъ украинского, послѣдній не понимаетъ первого, а всѣ разомъ, сколько бы ихъ ни было, не понимаютъ себе взаимно. Ничего говорити, що такого языка не пойметъ и великороссъ, хотя н. пр. языкъ Шевченка одинаково понятенъ якъ малороссу въ Украинѣ и Галичинѣ, такъ и великороссу. Слѣдовательно или языкъ Шевченка не малорусскій, или нынѣшніи сепаратисты не пишутъ по малорусски. Но такъ якъ первое невѣрно, то выходитъ, що сепаратисты не знають малорусского языка. Казалось бы однако, що п. Чайченко, критикуя языкъ пп. Масляка, Франка, Горницкого, дѣвки (д-ки) Шнайдеръ и вообще всѣхъ галицкихъ сепаратистовъ и называя ихъ языкъ „сьміховиною“, самъ пишетъ на чистомъ малорусскомъ нарѣчіи. П. Чайченко, не во гнѣвъ ему будетъ, не подтвердилъ того. Напротивъ, онъ, кажется, старался и свой малоруссвій языкъ сдѣлати „кумедною сьміховиною“. Онъ н. пр. не хуже п. Масляка куетъ слова, якь: „поетъвіршовник“, „віршобудова“ и употребляетъ чисто польскіи выраженія, якъ „ображуе“, „твори“, „вислов“ и т. п. П. Чайченко перейшолъ даже самого п. Старицкого (переведшого извѣстную фразу изъ Гамлета: „Быти или не быти, вотъ вопросъ?“ на: „Бути чи не бути – вотъ заковыка?“), такъ якъ пишетъ слѣдующіи „кумедні“ слова: „читаючи галицькі твори, завсігди вражаешся безліччу такого мо́вного мотлоху, що іого не подужає ніяка голова, опріче спеціально на те вимуштрованоі“. П. Старицкій, якъ извѣстно, не желаючи употребити „московское“ слово „вопросъ“ и польское „пытанье“, хотѣлъ непремѣнно вынайти для него „вкраинское“ выраженіе. Онъ долго думалъ, но ничего не могъ выдумати. Вдругъ его озарала геніальная мысль. Онъ призываетъ изъ кухни служанку и написавши ей вопросительный знакъ (?) спрашиваетъ: „Що се таке?“ Кухарка, незнавшая значенія письменныхъ знаковъ, но видячи передъ собою крючокъ, отвѣтила: „се заковыка“. Такъ возникъ гениальный переводъ слова „вопросъ“. Кто помогалъ п. Чайченку въ изобрѣтеніи такихъ словъ, якъ „вражаєшся безліччу такого мовного мотлоху“ — исторія не повѣтствуетъ, но що онъ тѣхъ словъ не слышалъ ни отъ украинского чабана, ни отъ галицкого свинонаса, то больше чѣмъ вѣрно, такъ якъ такихъ „кумеднах випадків“ нѣтъ въ малорусской рѣчи.
Якъ видимъ, критикъ перейшолъ еще и „писачів“ въ употребленіи неизвіствыхъ малорусскому народу словъ и доказуетъ только, що употребляемый сепаратистами языкъ, если такое безобразіе можно назвати языкомъ, совсѣмъ не малорусскій, а „кумедна мова“. Причина того явленія ясна: сепаратисты, стараясь якъ найбольше отдалити малорусскую рѣчь отъ „московского“ языка, выкидаютъ въ своихъ „творахъ“ всѣ слова, общіи якъ малорусской такъ и великорусской рѣчи, дабы между ними не было ніякой связи, и замѣняютъ ихъ чисто польскими или даже латинскими словами, куютъ новыи, народу совсѣмъ неизвѣстныи слова, или русскіи выраженія перекручуютъ такъ, щобы они не были похожи на русскіи. Такъ якъ всѣ тѣ эксперименты производитъ каждый „писач“ по своему усмотрѣнію, то очевидно одинъ другого не можетъ поняти и они обвиняютъ другъ друга въ употребленіи польскихъ, латинскихъ, нѣмецкихъ и рутенскихъ словъ. Такъ н. пр. п. Чайченко,— очевидно знатокъ „украинской мови“, если берется ю критиковати - утверждаетъ, що п. Франво употребляетъ „безліч москалізмів“, якъ н. пр. „окови, вдаль, мрачный, кормити, топір, звуки, пішком, впрочім, старушка, лента“ и т. д. Тѣмъ доказалъ п. Чайченко, що или дѣйствительно не знаетъ галицко-русского нарѣчія, или притворяется въ его незнаніи. Ему, кажется, неизвѣстно, що галицко-русскій народъ въ нѣкоторыхъ окрестностяхъ произноситъ слова по великорусски и употребляетъ такіи слова и выраженія, що п. Чайчеако „ничтоже сумняшеся” назвать бы ихъ „московскими“. Такъ н. пр. въ жолковскомъ окрузѣ народъ произноситъ слово „вѣрую“ якъ „вьерую“ и употребляетъ уменьшательное отъ „телѣга“ „телѣжки“. Въ многихъ горскихъ сторонахъ народъ употребляетъ вмѣсто „що“ — „что“ и то съ чисто московскимъ произношеніемъ „што“. Въ яворовскомъ и другихъ округахъ народъ употребляетъ великорусскую форму вспомагательного глагола „былъ“, „были“ вмѣсто малорусского: „булъ“, „були“. Галицко-русскіи горцы употребляютъ чисто великорусскія формы нарѣчій: „ниже“, „выже“ вмѣсто „низше“, „высше“ и такіи чисто „московскіи“ слова, якъ „скатерть, плотъ, плотце, коль“. Въ окрестности Топоровецъ въ Буковинѣ русскіи гуцулы произносятъ мѣстоименіе „ся“, якъ настоящіи москвичи: „са“,— „билса“, „напилса“ и т. д. Неужели та живая рѣчь въ устахъ галицкихъ и буковинскихъ малороссовъ также „москалізми?“ То можетъ утверждати только загвожденная голова или злая воля. Сепаратисты сами изволятъ себѣ избрати которая изъ тѣхъ двухъ возможностей больше къ нимъ подходитъ; намъ кажется однако, що въ стремленіи сепаратистовъ, создати „кумедну мову“, больше злой воли чѣмъ тупоумія. Такъ н. пр. п. Чайченко чистой нитки не оставилъ на своихъ галицкихъ единомышленникахъ за ихъ „мову“, а самъ пишетъ если не хуже, то не лучше ихъ. То обстоятельство доказуетъ цѣль тѣхъ „чистителей“ малорусской рѣчи. Они стараются довести письменную малорусскую рѣчь ad absurdum, и доказати, якъ то уже сдѣлалъ п. Чайченко, що „твори“ галицкихъ „писачів“ непонятны украинцу, а украинскихъ галичанину, одновременно же сдѣлати „московскій“ языкъ ненавистнымъ для малороссовъ и вывести изъ того хаоса заключеніе, що малороссамъ необходимо приняти польскій языкъ яко литературный. До того, якъ доказуютъ факты, стремится п. Барвинскій въ Галичинѣ, а его единомышленники въ родѣ п. Чайченка на Украинѣ.
[„Галицкая Русь“ 1891, №157-160, 15(27) - 18(30) октября]
27.10.1891